Кларин сын, Сережа, надумал жениться. И этим своим невинным желанием
умудрился добавить матери новых морщин.
Девятнадцать лет ему тогда стукнуло — хочешь женись, а хочешь на свободе
гуляй.
Сережа выбрал вариант первый. Хочу, говорит, счастливо жениться и быть
примерным семьянином.
Избраннице сына, Марианне, было восемнадцать — только школу, считай,
закончила. Небось, с игрушками плюшевыми еще засыпает, а туда же —
замуж.
Клара, оценив степень поспешности, заподозрила, конечно, беременность.
Дело-то это нехитрое — раз и ты в бабушках.
Но Сережа, смущаясь и густо краснея, пояснил, что невеста его невинна, как
дитя. Вольностей они себе не позволяют вовсе. Даже поцелуи любимая дарит
неохотно: нехорошо-с по углам тискаться, любимый. Я тебе, Сережа, не с улицы
какая-то. И цену себе знаю. Сначала распишемтесь — потом слюнявить
лезьте.
Первая любовь у молодежи, то есть. Чувство пронзительное и чистое, как
капля росы.
Клара, конечно, распереживалась тогда до бессонницы о том чувстве.
Ты, говорит, сын, дурак у меня, наверное. Какая еще женитьба в
девятнадцать-то лет? Я, говорит, сама в двадцать замуж выпрыгнула и
молодость свою загубила. Всю жизнь в пеленках и кастрюлях. И ты в ту же яму
нос свой суешь — воз на горбухе своей переть смолоду хочешь.
Но бесполезны все эти разговоры.
Сережа отмалчивается, а сам свое дело проворачивает — к невесте бегает, до
ночи с ней прогуливается, о женитьбе грезит. Будто взбесился.
Клара, как нормальная мать, поразузнала, конечно, про ту Марианну: чья да
что из себя представляет.
Невеста Марианна, как выяснилась, была Кларе не совсем посторонним
человеком.
Когда-то давно, в глубоком детстве, Клара жила с отцом ее в одном
дворе.
Папа Марианны был тогда мал ростом, рыж и носил прозвище Сопля. Как-то даже
Клара его отлупила, Соплю этого. Надавала пинков под тощий зад — сосед был
младше и безобиден.
Потом они повзрослели, пути разошлись — все разъехались в большую
жизнь.
Клара краем уха слышала лишь, что товарищ по детским играм отсидел в
молодости за нелепую кражу, а потом встал на путь исправления — женился и
заделался многодетным отцом.
И вот судьба вернула Кларе бумеранг за тот пинок несчастному Сопле.
Ответила ей Марианной.
И теперь у Клары с Соплей могут быть даже общие внуки.
Она плакала украдкой.
Всегда думала, что сын у нее разумный — а он вон чего выкидывает. Сглазили
или ополоумел.
Пыталась, конечно, и практические вопросы на повестку дня выдвигать:
позвольте, где и на что будут женатые Сережа и дочь Сопли кантоваться?
Хмурилась:
— Где вы, молодая семья, жить имеете намерение? Куда молодуху после ЗАГСа
приведешь?
Сережа смотрел своими полоумными глазами: сюда, говорит, и приведу. В отчую
квартиру. Двушка ведь у нас целая имеется в собственности. И моя в ней пятая
законная часть. Глядишь, и утрамбуемся как-нибудь.
Клара взывала к арифметике: двушка-то двушкой. Но жильцов-то излишне.
Считай, Сережа, хоть на пальцах своих, коль в уме разучился. Вот она я тут
живу, ты, папа наш. Это трое. А еще Коля и Адольф — братишки твои младшие. И
это уже пятеро. А еще молодая жена заедет. И станет нас на сорока квадратах
уже шестеро. Как гнездиться на пятачке станем? Поимели бы совесть
жениться!
Сережа задумывался, конечно, чуть грустил лицом. Мы, говорит, в маленькой
комнате трамбоваться с молодой женой согласные. Займем крошечную — детскую.
Коля и Адольф с вами могут ночевать — в ногах родительских свернуться не
грех. А днем пусть вон в коридоре играются или во двор катятся — скоро
потеплеет значительно. Гуляй не хочу.
А жить на что станете? Питание там, носильные вещи. Это снова Клара
допрашивает.
Сережа плачет-подскуливает: подрабатываю я ведь, мамо. Пусть мал и неказист
мой заработок, но он имеется. С голоду не пропадем — риса мешок позволить
себе всегда сможем. И вы, родители, неужто нам не подсобите? Молодой-то
ячейке? Чай, не среди зверей живем — плошку супа нальете новобрачным в
кризисный момент.
Клара про плошку слушает и чуть в обмороки не валится: отец твой пашет
круглосуточно на ту плошку с супом. Я с малыми Колей и Адольфом толкусь пока
безработная. Куда, говорит, тут еще один рот? Бюджет наш скромный — сами
выживаем, как Маугли какие.
Но сын капризничает: жениться, мама! Безотлагательно брачеваться. А не то в
петлю полезу — доведете до большой трагедии. Жалеть будете, а поздно — был
сын и сплыл.
Жутко Кларе от этих слов, мечется она. В юном возрасте психика стабильность
еще не обрела — всякое там случается.
А муж Кларин не мечется. Пусть, говорит, женятся, нам-то что. Главное — на
порог их не пускать. Пусть женятся и к невесте плюхают. Или же на вокзал.
Мне, говорит, в хате молодожены вовсе не нужны. Хватит мне по ночам воев
Коли и Адольфа малолетних.
Легко ему такое говорить — он мужчина, не рожал, сердце не болит за
дитятей.
Привел сын Марианну свою — знакомится с будущими родственниками.
Раньше-то Клара себе ее так представляла: маленькая, рыжая (в батю
родного), зад тощий и говорит в нос от постоянного насморка. Сопля, а не
невеста.
Но иначе все обернулось.
Клара как ту Марианну увидела, так и поняла желание сына жениться
безотлагательно. Конечно, жениться на такой барышне каждый бы ринулся. Даже
мизогин бы отъявленный паспортину свою заветную вынул: будьте моей,
Марианна, законной супругой. И мир бы ей под ноги швыранул. И все имущество
на нее переписал бы разом.
Красивая она, будто чайная роза. Ноги длинные, лицо розовое, глаза большие
и трепетные. И она этими глазами красиво таращится. Сущий ангел, а не
девушка. И грудь у Марианны имеется высокая. И походка от бедра. Смотришь и
разум теряешь от небывалой той красоты. Очень сложно устоять. И Сережа ее
вот тоже не устоял — всучил Марианне свое юное сердце, развернул паспорт —
приготовился брак регистрировать и хомут на шею водружать.
Даже папа Сережин, Марианну увидев, крякнул. И про вокзал почему-то
промолчал.
Марианна, хоть и была дочерью Сопли, являлась девушкой нравственной. И
истинную цену себе знала.
По осени, говорит, свадьбу закатим роскошную. Без свадьбы сожительствовать
желания не имею. Пусть дуры всякие так несерьезно живут. Свадьбу надо
нормальную — у нас родни и друзей множество. Одних сестер и братьев у меня
двенадцать душ. Вы уж расстарайтесь ради сына дорогого. Пояса подтяните.
Закатите нам пиршество, чтобы всем на зависть.
И глазами своими оленьими луп-луп.
Сережа на Марианну смотрит и млеет. Руки у отпрыска жаркие, глаза влажные,
рот открыт в восхищении, сердце стучит на всю хату. Будто сразу у него
безумие и температура приключились.
И на дворе еще ранняя весна царила. Все тому половодью чувств
способствовало.
Клара обреченно вздыхала: чисто с ума парень сошел.
И подспудно надеялась, что Сережа с Марианной передумают все же жениться. И
боялась, конечно, что за эти месяцы появится более веский повод для женитьбы
— дело-то молодое нехитрое.
И надеялась, и боялась. И по кругу все. Поседела повторно даже от
переживаний тех.
А в итоге таки не породнились они с Соплей. Вмешался роковой случай.
Марианна, сразу после тех смотрин, к родственникам в деревню поехала —
бабушку двоюродную хоронить. И познакомилась там, прямо на скорбном том
действе, с парнем. Парень был уже тридцатилетний — матерый гусь, не Сережа.
Закрутилось у них молниеносно — через месяц в фате уже Марианна невестой
вышагивала.
А Сережа долго убивался. Даже с жизнью покончить хотел, но потом передумал.
Чего это, говорит, я из-за всяких Соплиных дочерей жизнью молодой кончать
буду? И успокоился как-то — учиться пошел, за ум взялся. Переболел.
Комментариев нет:
Отправить комментарий