Вчера моя дочь вернулась после школы необычайно тихой и на все наши расспросы только отнекивалась.
Вечер прошел как обычно – я готовила ужин, занималась привычной домашней рутиной, муж работал за компьютером, а Женя делала уроки и готовилась к занятиям в музыкальной школе. Причина странного поведения дочки проявилась за столом. Решительным движением отодвинув чашку с чаем и вперив в нас зеленые глазищи, Женька серьезно спросила: «Папа, а ты любишь маму?» Муж поперхнулся запеканкой, я пыталась проглотить смех вместе с чаем и казаться серьезной.
– Конечно, люблю! Как бы иначе у нас появилось такое любопытное счастье, как ты? – серьезно ответил муж, и, словно в подтверждение своих слов, чмокнул меня в щечку.
– Хорошо, – удовлетворенно улыбнулась дочка и пошла к себе заканчивать аппликацию ко дню святого Валентина.
Сейчас у них везде – и на кружках, и в школе – это главная тема для поделок, рисунков и развлечений. Пока Женька воспринимает этот праздник как кое-что розовое, прянично-конфетное и с обилием сердечек. Дома мы не празднуем 14 февраля в общепринятом смысле, тем более, что у нашего папы в этот день – день рождения, поэтому поводы для торжества у нас другие. В то же время очень хотелось бы подарить ребенку представление о любви не как о чем-то рафинированно-сладком, в современной голливудской ее интерпретации, а, в первую очередь, о чувстве, которое в будущем даст ей крылья и веру в жизнь.
Я никогда не спрашивала у своих родителей, любят ли они друг друга, и не потому, что это было темой табу, нет. Просто не задумывалась. Папа и мама прожили вместе 37 лет, а потом отец ушел в мир иной. Я не могу назвать их брак идеальным, было по-разному: и ругались, и смеялись.
Я помню день, когда мы узнали, что папе осталось не больше месяца, как помню день, когда телефонный звонок разделил жизнь на до и после.
Я видела, как папа нервничал, посматривая на часы, когда мама задерживалась с работы, а потом быстро одевался и шел ее встречать. Я видела, как они возвращались домой, засыпанные снегом с головы до пят, румяные и веселые. Я спросонья слышала, как мама вставала затемно и готовила тормозок «с собой», когда отец вместе с друзьями ехали на охоту или сенокос. Я замечала, как она каждый раз украдкой крестит папу, когда он уходит на работу, а папа исподтишка укутывает ее пледом, когда мама, уставшая после тяжелого дня, засыпает на диване перед телевизором. Я помню день, когда мы узнали, что папе осталось не больше месяца, как помню день, когда телефонный звонок разделил жизнь на до и после. Я вижу мамины глаза, когда она пересматривает старые фотографии. Первое имя в ее помяннике выведено каллиграфическим почерком и подчеркнуто.
Любили они друг друга?
Мне очень нравилось ночевать у бабушки. Просыпаться ранним утром, выскакивать на холодный порог босыми ногами и орать, перекрикивая голосистых петухов: «Баааа, ну дэ вы?»
– Чого рэпэтуеш? Добрый ранок! – спокойно отзывалась бабушка, возвращаясь от коровника с полным ведром парного молока.
Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока она процеживала удой по трехлитровым банкам, и, схватив ивовый прутик, вместе с Зорькой бежала по мокрому от росы спорышу на выгон, к пастбищу. Пока мы выбирались на утренний моцион, на кухонном столе каким-то образом появлялись горячие оладушки, варенье и еще теплое молоко. Я с аппетитом уплетала завтрак, а бабушка садилась напротив и не сводила с меня глаз. Со стены над столом за нами наблюдал портрет с улыбающимся мужчиной в форме работника лесного хозяйства, украшенный вышитым рушником.
...любила ли она своего мужа. Они просто шли рука об руку, вместе проживая все, что случалось на этом пути: военные годы и послевоенную разруху, смерти и рождения, свадьбы и похороны.
Ничего вкуснее тех бабушкиных блинчиков из раннего детства, как мне и по сей день кажется, я не ела никогда. Впрочем, больше никогда в жизни я не слышала диалогов сродни тем, какие вела моя бабушка с портретом ее покойного мужа. Она общалась с ним, как с живым, рассказывала последние новости, что-то спрашивала и ужасно смущалась, если я заходила на кухню не вовремя.
Вместе с дедом они прожили долгую жизнь – порой счастливую, порой страшную и жестокую, и бабушка никогда не говорила, любила ли она своего мужа. Они просто шли рука об руку, вместе проживая все, что случалось на этом пути: военные годы и послевоенную разруху, смерти и рождения, свадьбы и похороны.
Дед умер рано, и бабушка овдовела в достаточно молодом возрасте. К ней, красивой статной женщине, образцовой хозяйке, знатной рукодельнице и несменной поварихе на всех сельских свадьбах, еще не раз сватались одинокие мужчины. Но она всем отказывала и даже слушать не хотела о том, что можно по-новому устроить жизнь и облегчить непростые сельские будни вторым браком. Воспитывала сына, моего отца, одна, и для нас, внуков, не было лучшего времени, чем каникулы в бабушкином доме.
Те разговоры с портретом – они и были о любви.
В детстве меня немного пугали те разговоры с портретом деда, и бабушка казалась странноватой. Сейчас, через 10 лет после того, как ее не стало, а моя дочь уже задает интересные вопросы, я начинаю понимать, что те разговоры с портретом – они и были о любви.
Есть еще один пример земных отношений, в которых не было громких слов, но была женщина, подъявшая на хрупких вдовьих плечах подвиг такой силы, с которым совладать могла только она – Любовь. Это о ней – о святой блаженной Ксении Петербуржской и ее чувстве.
Все начиналось довольно по-житейски. Жительница Петербурга, Ксения Григорьевна, образованная и воспитанная девушка, вышла замуж за полковника Андрея Федоровича Петрова, придворного певчего. Брак был недолгим: в 26 лет Ксения стала вдовой и, казалось, тронулась умом от горя. Она нарядилась в одежду покойного мужа и, как бы в забытьи, называла себя его именем. «Андрей Федорович не умер. Умерла Ксения Григорьевна», – заявила вдова на похоронах. В ее сумасшествие поверили и близкие, особенно после того, как Ксения раздала все свое имущество бедным, а дом подарила хорошей знакомой, Параскеве Антоновой. Родственники потребовали провести медицинское обследование, чтобы лишить полоумную права распоряжаться мужниным наследством. Но доктора подтвердили психическое здоровье Ксении, и она, вступив в законные права, отказалась даже от положенной пенсии, более того, – во имя любви приняла на себя тяжелейший подвиг юродства Христа ради. На улицах Петербурга ее видели в бессменном наряде – красной кофточке, зеленой юбке и «чунях» на босу ногу.
Пророческий дар блаженной порой изумлял людей. Однажды Ксения пришла к своей знакомой Параскеве Антоновой и заявила: «Вот ты тут сидишь и не ведаешь, что тебе Бог сына послал. Беги скорее на Смоленское кладбище». Каким же было удивление женщины, когда на улице она увидела толпу: как выяснилось, извозчик сбил беременную, которая тут же родила мальчика и скончалась. Так бездетная Параскева обрела сына.
Еще одна история: строители, возводившие новую каменную церковь на Смоленском кладбище, заметили, что за ночь на лесах возле стройки вырастают целые груды кирпича. За день они его расходуют в кладку, а утром он опять появляется наверху. Рабочие долго недоумевали, откуда берется кирпич, но узнав, опешили: неутомимым трудягой, каждую ночь таскающим для них строительный материал, оказалась юродивая Ксения.
Господь еще при жизни наградил юродивую Ксению даром прозрения сердец и будущего. К тому же, вскоре люди стали замечать, что за странными речами блаженной скрыт глубокий смысл.
Однажды, встретив на улице женщину, Ксения тут же сунула ей в руку медную монету: «Возьми пятак, тут царь на коне. Потухнет», – сказала и ушла. Женщина в недоумении взяла пятак. Как оказалось, в ее доме случился пожар, но огонь чудесным образом потух, как только она подбежала. «Возьми пятак..., потухнет», – вспомнились слова блаженной. Ксению стали почитать и прислушиваться к ее мнению. Принимать юродивую в доме считалось хорошим предзнаменованием. Матери приносили к ней своих детей для благословения, видя в этом Божию милость ко чаду.
Казалось бы – причем здесь любовь?
Даже извозчики знали: случись сегодня подвезти куда-то Ксению – сумасшедшая выручка в этот день обеспечена. Торговцы наперебой зазывали юродивую в свои лавки и давали копеечку. Если она отказывалась принять подаяние, можно было не сомневаясь сворачивать торговлю – сегодня никто не заглянет в эту лавку. Все пожертвования блаженная тут же раздавала бедным, а сама так и почила – в бессменной зеленой юбке и красной кофточке в любую погоду.
Сразу после смерти угодницы Божией на Смоленское кладбище к ее могиле началось паломничество.
Казалось бы – причем здесь любовь? Тем более, в ее земном измерении. Немногим понятен подвиг блаженной Ксении: отказаться от себя, решив прожить оборвавшуюся жизнь супруга и тем спасти его душу, не успевшую подготовиться к смерти так, как это подобает христианину. «Я – Андрей Федорович, и я жив, это Ксения моя умерла».
Житие святой блаженной Ксении – это не о смерти и о тленности бытия – напротив. Это о вечной любви и о святости как следствии первого чувства. О той любви, что по слову апостола, не перестает.
К счастью, Господь не от всех требует подобных жертв – да и не каждому они под силу. Но в житии блаженной Петербуржской святой – супружеская и христианская любовь – в высшем и идеальном ее смысле. Это и есть отголоски Неба на земле. Боль, страх за супруга – он отошел в мир иной неготовым – побудили блаженную Ксению подъять на себя поразительный подвиг и, спасая душу мужа, стать святой. Возможно, такое объяснение покажется читателю слишком простым, если не странным, но такова, видимо, и есть настоящая вершина Любви – жертвовать собой ради ближнего. Поэтому житие святой блаженной Ксении – это не о смерти и о тленности бытия – напротив. Это о вечной любви и о святости как следствии первого чувства. О той любви, что по слову апостола, не перестает. О той любви, которая и сейчас живет здесь, на грешной земле, в наших семьях, в наших сердцах.
Часто мы пытаемся скопить нашим детям сбережения, оставить наследство, дом, квартиру и еще много нужных атрибутов успешной жизни. Между тем, главное, что мы должны им оставить в наследство – это любовь – умение любить и быть любимыми, умение дарить святое чувство и не требовать ничего взамен. Скорее всего, она не попадет в святцы и жития, но, я уверена, – сможет дать крылья и крепкую опору в будущем.
А возможно – станет ключиком к спасению и жизни вечной.
Комментариев нет:
Отправить комментарий